Сегодня проблема наркомании в Витебске как никогда актуальна. Не нужно быть специалистом, чтобы понять: рынок синтетических курительных смесей захватывает новых адептов. Управление по наркоконтролю и противодействию торговле людьми УВД Витебского облисполкома регулярно рапортует о задержании наркодилеров, тем не менее появляются новые. Те или иные наркотики употребляет как молодёжь, так и зрелые люди.
Острота проблемы связана также с тем, что развитие фармакологических технологий приводит к появлению большого количества синтетических веществ, обладающих наркотическим действием, которые в течение определённого времени (от месяца до полугода) реализуются легально и не входят в список наркотических веществ, так как для включения их в соответствующие списки необходимо проведение специальной экспертизы. Именно это обстоятельство существенно затрудняет борьбу с их распространением. Даже тяжелозависимые наркоманы критически относятся к этим веществам, к их действию на психику и здоровье, предпочитая им традиционные наркотики.
Мы решили посмотреть на проблему глазами человека, который знает о наркотиках в Витебске если не всё, то очень многое.
Герой этого материала — человек с крайне своеобразным жизненным опытом, тяжелой и противоречивой судьбой. Курт (условно назовём его так) — витебский наркоман, который за 32 года своей жизни попробовал, вероятно, все известные наркотические препараты, а к некоторым серьёзно пристрастился.
В противовес распространённому общественному мнению о наркомане как о человеке крайне асоциальном, Курт вполне адаптивен. У него неплохая работа, его ежемесячный доход составляет 5−6 миллионов рублей, что выше среднего уровня для нашего региона. В его трудовой книжке достаточно много записей, среди которых многие профессии связаны со сферой «человек — человек». Некоторое время назад он работал менеджером по продажам в крупной республиканской компании, сейчас трудится специалистом-монтажником. Хотя, вероятно, его асоциальность — дело времени.
В подробном интервью Курт рассказал о себе, о том, как люди становятся наркоманами, как меняется мировосприятие зависимых людей и о том, как относится к нему общество. Рассказ детален и открывает малоизвестные стороны проблемы.
Мнение, высказанное респондентом в интервью, не является позицией ни автора материала, ни портала Vitebsk.biz. Более того, мы публикуем его с единственной целью — продемонстрировать огромную степень опасности как традиционных, так и новых синтетических наркотиков. Впрочем, рассказ витебского наркомана говорит за себя сам.
— Как давно ты начал употреблять наркотики?
— Где ты впервые столкнулся с наркотиками? В Витебске?
— Рядом, в районе… Хотя, возможно, и Витебске. Если честно, я не смогу сейчас точно вспомнить. Или в Витебске или в районе.
— Скажи, 14 лет назад ситуация с наркотиками в Витебске была проще?
— Насколько тогда тяжело было достать наркотики?
— Понимаешь, всё меняется. Что-то было проще достать, что-то тяжелее. Что-то вообще не производилось, что-то перестало производиться сейчас. Что-то милиция «отработала». С течением времени всё меняется. Сейчас каких-то препаратов нету, есть другие. Может, лучше, может, хуже — не знаю как…
— Насколько просто в нашем городе стать наркоманом?
— В любом городе просто стать наркоманом. Элементарно. Это во многом зависит от компании, в которой ты находишься. От уровня моральности этой компании. Кто-то первый в компании попробовал, он понял, что это плохо и по какой-то доброте душевной решил от этого оградить своих друзей или, наоборот, рассказал, как это круто. Дело не в городе, дело в компании. Где-то пьют (и пьют всю жизнь), а где-то начинают искать чего-то большего. Короче, по-разному бывает.
— А есть какие-нибудь конкретные места городе, в которых собираются наркоманы? Где собирались раньше?
— Где сейчас собираются, не скажу. Я тебе назову место, которого сейчас уже нет. Это «Стена» — место на берегу реки Лучёса, там, где Кировский мост.
— Там преимущественно наркоманы собирались или кто-то ещё?
— Там собирались те подростки, которые считали, что они абстрагируются от общества, маргиналы, неформалы, панки, какой-то альтернативный социальный слой. Ведь употребление наркотиков, алкоголя — это альтернатива социальности. В социуме этого нет, а мы находились за гранью социальности, поэтому у нас это есть.
— Говорят, сейчас в Витебске становится очень модным движение Straight edge, что ты думаешь о нём?
— Не слышал о таком.
— Я имею в виду ЗОЖ (здоровый образ жизни).
— Когда я слышу ребят, которые пропагандируют здоровый образ жизни, я снисходительно улыбаюсь. Пускай пропагандируют! Для меня это мёртвое, бессмысленное. Для меня когда-то это было просто весело и прикольно, но со временем превратилось в какую-то философию. Со своим опытом употребления я считаю, что пока наркотики — твоя призма восприятия, мировоззренческая точка — это действительно философия, это жизненный подход. Когда наркотики начинают тебя «нагибать» и ты становишься от них зависим — тогда нужно что-то с этим делать, как-то надо завязывать, лечиться.
— Ты воспринимаешь наркоманию как заболевание?
— Да, безусловно.
— Расскажи, как обстоят дела с наркологической помощью в Витебске? Насколько она эффективна с точки зрения человека зависимого?
— Я тебе вопросом на вопрос отвечу. А насколько эффективна борьба химиков с ГМО?
— Корова против молока?
— Можно бороться с наркоманией разными способами, но это всё равно, что пытаться удержать воду в ладошках. Люди всегда будут стремиться к изменённым состояниям сознания. Любые люди. Употребляют они наркотики или не употребляют — не важно. Они всегда будут стремиться к употреблению алкалоидов. Никотин, теин, кофеин, алкоголь — то, что сейчас легализовано — не значит, что это не наркотики. Неужели нет людей, зависимых от чая?! Я жил с девушкой гражданским браком и, когда заканчивался кофе, начиналась такая паника, что мне приходилось бежать, брать деньги в долг и покупать кофе, чтобы дома была нормальная обстановка. Без кофе дома было «хреново». Скажите человеку, который курит: «Возьми и брось». Бросит? Нет? Он зависим от никотина. Почему если человек зависим от опиатов, то он наркоман, а если от никотина — нет?
— Как относятся витебские обыватели к наркоманам? Изменилось ли отношение?
— Отношение к наркоманам похоже на какое-то зомбирование. Я могу рассказать об этом даже на примере своей матери. Мы ведь с ней как-то взаимодействуем, она ведь иногда и «палит», и всё… И рисунки на руках. Она понимает, что мак у меня на руке нарисован не потому, что я люблю цветы, и не потому, что я флорист. Она очень переживает и хочет меня спасти.
Социальная реклама — это то, что людей пугает, чтобы они это не трогали. Я считаю, что так и надо, но людям надо объяснять реальные причины, чтобы они понимали, почему это не нужно трогать. У нас ведь как — говорят, что один раз попробовал, не успел достать шприц из вены — и сразу схватил телевизор и понёс его куда-то продавать, «протарчивать» (продавать вещи, чтобы приобрести наркотики — прим. авт.).
— А доводилось «протарчивать» вещи?
— О! Доводилось «протарчивать» кучу вещей.
— Кто, по-твоему, оказывает наиболее существенную поддержку наркоманам (общественные организации, государственные структуры)?
— Думаю, общественные организации. Красный Крест помогает. Государственные структуры пугают. Они помогают тем, кто склонен бояться. Они работают на то, чтобы этот круг не расширялся. А вот общественные организации стремятся помочь тем, кто в этом круге уже есть. Но это мой взгляд…
— Ты посещаешь врача-нарколога?
— Да.
— Регулярно?
— Есть ли какие-нибудь особенности наркологической помощи в Витебске?
— Помогают, помогают наркологи наши, стараются и переживают, но опять же, если человек не чувствует себя больным, даже если с ним рядом ежесекундно будет находиться нарколог — он найдет способ, как это сделать (употребить наркотики — прим. авт.).
— У нас существуют какие-нибудь специальные центры в Витебске для оказания помощи наркоманам?
— Да, их куча. Но что они могут сделать… Дать шприцы? Чтобы не распространялись СПИД, гепатит… Шприцы, салфетки спиртовые… Помогают… Да, есть, Красный Крест витебский.
— А какие-нибудь центры стационарного типа?
— Да, нарколог мой постоянно (с завидным упорством) даёт мне визитки ребят, которые уже вылечились и своим опытом помогают людям. Предлагают начать жизнь новую и так далее. Обычно я не обращаю на них внимание. Эти визитки не задерживаются в моём кармане более 20 минут.
— Давай возьмём твой личный негативный опыт, связанный с наркотиками. Ты говоришь о том, что социальная реклама пугает. А можешь рассказать что-нибудь из собственных острых жизненных ситуаций?
— Много ситуаций печальных, которые мне, возможно, и не хотелось бы вспоминать. Наверно, самая запомнившаяся, яркая, эта. На «кумарах» (ломка — прим. авт.) лежал ночь; ломало, крутило, ужасно болела голова, кричал так, что, наверно, этажа на два вниз всех разбудил. И знал точно, что у сестры есть деньги. Если бы это не была ночь, то я, наверное, как-то бы забрал, отобрал, чтобы всё прекратилось. Но ей повезло — ночь. Ночью ничего не купишь, нигде. А с утра уже было неактуально.
— Были случаи, когда на «кумарах», убивали?
— В моей жизни я с этим не сталкивался. Наверное, есть. Я не исключаю такого, по крайней мере.
— Ты никогда не слышал, чтобы в Витебске убили из-за дозы?
— Нет. Причём я даже настаиваю на этом. Нет.
— А воровали?
— Да. Я сам не воровал, ребята из моего окружения тоже более моральные. Но знаю таких, достаточно реальных примеров, которые и воровали, и били, грабили и кидали. Плохо, когда наркотики отключают у человека мораль. А таких людей достаточно…
— Они способны отключить мораль?
— Наркотики? Конечно. Если за этим не следить, как я уже говорил… Пока ты «нагибаешь» наркотики — всё нормально. Когда они «нагибают» тебя — беги, спасайся. К сожалению, наверно, в 90% случаев человек думает, что он «нагибает» наркотики, а на самом деле — его.
— Есть медицинские проблемы, с которыми тебе доводилось сталкиваться?
— Лично я сталкивался с гепатитом, сталкиваюсь до сих пор.
— Это лечится?
— Да, но дорого.
— Сколько стоит лечение?
— В районе $ 1 000.
— А радикальная терапия — это дороже?
— Если минимальный старт начинается с той суммы, которую я уже не тяну, я не рассматриваю.
— Ты говорил о мировосприятии. Расскажи, насколько твоё мировосприятие 14 лет назад отличалось от мировосприятия сегодняшнего?
— Сложно говорить об этом. 14 лет назад мне было 14 лет. И теперь, когда, возможно, стоит об этом говорить, сказать кроме того, что оно у меня наркоманское, наверное, нечего.
— Какие характерные особенности у мировосприятия наркомана? Что значит наркоманское мировосприятие?
— Я не могу назвать какие-то конкретные моменты. Если другому человеку интересно куда-то пойти, находясь трезвым, то я привык что-то делать, веселиться, заниматься чем-либо исключительно с мотивацией на наркотики (находясь по воздействием наркотиков — прим. авт.). Возможно, это прозвучит утопично, но я не вижу в этом чего-то страшного. Сложный достаточно вопрос. Я даже больше скажу: я не вижу своего отдыха без наркотиков. Я считаю, что на трезвую голову это делать скучно.
— А на работу «вмазанный» ходишь?
— Нет, почти никогда. Хотя и такое практиковал.
— А сколько ты получаешь?
— В районе 5−6 миллионов.
— Хватает?
— Да кому их вообще хватает?
— Ещё один момент. В нашей беседе ты сказал, что что-то поменялось в городе относительно наркотиков, а что именно? Это интерес к тем или иным видам или что-то ещё?
— Поменялся рынок. Поэтому поменялся спрос.
— Ты хочешь сказать, что в данном случае предложение формирует спрос?
— Да. Раньше мы старались больше использовать растительные препараты — ганжа (конопля), мак. Сейчас популярны всякие миксы (спайсы), которые отупляют мозг и делают из человека овоща. И потом вернуться к нормальной жизни, если наркоман вообще может вернуться к нормальной жизни, хотя бы к какой-то стабильности мировосприятия вообще очень сложно. Пробовал — знаю. И могу сказать, что курнув какого-нибудь спайса, ты вряд ли будешь ходить, улыбаться и думать: «Чёрт побери, как же я люблю этих людей». Сел на жопу, сидишь, потом тебя отпустило, ты встал и таким же овощем пошёл домой. А на следующий день ходишь, с людьми не можешь разговаривать. Вот и все наркотики.
— Это синтетический наркотик?
— Да. Конечно. Мы это делали как-то по-другому… Мы побаловались, потом это выросло в какую-то хипповскую философию. А сейчас школьники, которые в наше время поступили бы так же, как мы, пошли бы в какую-нибудь деревню, сорвали бы от конопли макушку, покурили, похохотали бы и разошлись. Теперь они идут к какому-нибудь барыге (наркодилер — прим. авт.), покупают синтетическую фигню. У них нет другого выбора. Им просто сразу под нос это хлоп — и они другого не видят. А потом башка отупляется и они другого ничего не хотят. Это их мир, они в нём живут, в нём растут и в нём, соответственно, деградируют.
— Много ли школьников сейчас употребляет?
— Да. Можно заходить в школу, тыкать пальцами в кого попало и 100% там двадцать раз ткнёшь — одиннадцать попадёшь.
— Есть дилеры, которые торгуют в школах?
— Не знаю. В любом случае есть школьники с предпринимательской жилкой, которые знают, где взять реагенты, как это сделать.
— Сделать?!
— Я имею в виду приготовить из реагента то, что в итоге должно получиться.
— То есть какие-то синтетические наркотики могут производить школьники?
— Да, запросто. Я не особенно вникал в систему, но точно знаю, что человек, который более-менее соображает и может сварить макароны, может приготовить эту фигню. Ничего сложного в этом вообще нет.
— Ты о спайсах сейчас говоришь?
— Да, о спайсах, о миксах. Не знаю, как правильно их сейчас называть. Вот эти курительные смеси (отупляющие) вообще элементарны в приготовлении.
— А рынок курительных смесей в Витебске большой?
— Курительные смеси вытеснили практически всё натуральное.
— Ещё один провокационный вопрос. Девушки, которые употребляют наркотики, чем они зарабатывают? Существует стереотип, что женщины, употребляющие наркотики, как правило, становятся проститутками. Это правда или нет?
— Нет, но недалеко от истины.
— Ты уклончиво ответил.
— Смотря для чего употребляют и смотря что. Если это героин — да. В плачевном процентном соотношении именно у девушек с моралью — вообще… Девушка и наркотики — это значит практически отсутствие морали. Это не обязательно проститутка, но то, что это человек «фиговый» — от этого никуда не денешься. Парням с этим как-то проще.
— Соответственно, наркоман мужчина более нравственный, чем наркоманка женщина?
— Ты так сейчас задал вопрос, не знаю даже… В моей компании — да.
— Тебе приходилось сталкиваться с проблемами, которые связаны с отношением общества к наркоманам?
— Да. Недавно столкнулся даже не с неуважением, а с презрением. Собирались мы в каком-то там месте и занимались чем-то, и человек сказал такую фразу: «Вы там об*босы, хватит спать, занимайтесь там ещё чем-то». Он хотел, чтобы мы ушли в другое место. Для меня было странно, что человек о человечности просит не по-человечески.
Вывод, который напрашивается из сказанного Куртом, однозначен: любые наркотики представляют огромную социальную опасность. Сейчас проблемы, связанные с наркотиками, стоят не менее остро, чем 14 лет назад. Более того, диалог демонстрирует, что даже при сохранении формальной социальной адаптации наркомания приводит к патологическим изменениям психики и системы ценностей человека (не только у людей слабых духом, но и у сильных, нравственно сформированных личностей). Ярчайшим примером тут является сам наш герой.
Автор: Михаил Алексеев
Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter.
