«Мы — самые жизнелюбивые врачи». Репортаж из морга без тега #жесть

31 августа 2016 в 06:59
Поделиться
Класснуть
Отправить

В девять утра я была готова к большому трудовому дню. В половину десятого голос в трубке мне сказал: «А приезжайте прямо сегодня. В десять. Найдёте нас быстро — двухэтажное здание возле большой трубы».

Голос немного обманул: я всё-таки заплутала на территории больничного городка, поэтому мне пришлось остановиться возле мужчины, увлечённо подметавшего опавшие листья в уютном скверике, и спросить:

Не подскажете, а как мне морг найти?
Вы правильно шли, — ответил мужчина задумчиво-загадочно. — Всё время прямо, там увидите.

Увидела. Вот большая труба, судя по всему местной котельной, вот двухэтажное здание, которое своим фасадом спряталось за листьями деревьев и кустов, а с торца рукописная вывеска «Ритуальные услуги. Морг».

На крылечке сидели два строителя и молча курили, я прошла мимо них и попала внутрь одного из самых загадочных и непубличных мест в городе — областного патологоанатомического бюро. Стараясь не смотреть по сторонам, добираюсь до второго этажа, где и находятся люди, которых я искала.

В большом и буквально залитым солнечным светом кабинете меня встретили начальник бюро Крылов Юрий Васильевич и его заместитель Сергей Валентинович Малашенко.

После соблюдения традиционных правил этикета Юрий Васильевич сразу бодро и достаточно громко стал мне говорить о научной работе, показывать учебные пособия, не переставая при этом улыбаться. Мне было занятно его слушать, но я прекрасно понимала, что самое интересное я увижу и услышу не в этом светлом кабинете.

Юрий Васильевич, по всей видимости, уловил моё нетерпение и любопытство, поэтому вручил меня в руки своего зама и вежливо предложил увидеть всё своими глазами.

Вам необязательно откладывать свои печеньки и отставлять в сторону чай, потому что этот пост будет не про патологоанатома в окровавленном халате.

Этот пост будет про врача, который точно так же, как и другие врачи, прежде всего бережёт наши с вами жизни и чей невидимый труд составляет едва ли не основу современной медицины. И пусть главным героем станет мой поводырь по бюро — жизнерадостный, оптимистичный и увлечённый своей профессией Сергей Валентинович, который 19 лет своей жизни посвятил патанатомии, доцент кафедры в медуниверсите, который практикует в бюро и ведёт большую научную работу.

Вы должны чётко понимать и донести это до читателей, что патологоанатом — это не такой человек в ночи с огромным топором, в окровавленном халате, который стоит среди трупов с бирками, — начал нашу беседу Сергей Валентинович в полутёмном коридоре морга. — Патологоанатомия состоит на 95% из работы с живыми тканями, и только 5% — это то, о чём думают люди, — вскрытия и работа с мёртвым материалом.

Первым делом Сергей Валентинович показал мне карту всех бюро в Витебской области и рассказал, как морги стали именно патологоанатомическими бюро, и что теперь они подчиняются напрямую Минздраву, а не главврачам больниц, поэтому получили несколько больше возможностей для своих исследований.

Никто из живых не хочет попасть на приём к патологоанатому, но практически каждый, кто был хотя бы раз в больнице и лечил, например, аппендицит или сдавал анализы — на приёме у патологоанатома был, пусть косвенно и не целиком. Весь биоматериал, который собирают врачи-клиницисты, попадает в руки патанатомам, которые и подтверждают или опровергают диагноз лечащего врача. Ни один диагноз в современной медицине (ну разве что за исключением ангины и подобного) не ставится без экспертного заключения этих самых загадочных врачей.

За год наше бюро ставит в среднем больше пятисот тысяч заключений и диагнозов, — не без гордости сообщает Сергей Валентинович.
Это же очень много, — удивляюсь я.
Много, но это ещё и огромная ответственность. Вы даже не можете представить, насколько это большая ответственность. Пока мы готовим диагноз, человек ждёт. И всегда приятно знать, что вместе с твоим заключением врач принесёт пациенту хорошие новости.
То есть вы сопереживаете больным?
Конечно, — улыбается доктор и выводит меня на свежий воздух. — Может быть, я неправ, но мы, в отличие от врачей-клиницистов, не работаем с живыми людьми, поэтому не смогли так закалить свои нервы и покрыться таким панцирем из профессионализма, который помогает им абстрагироваться от эмоций и просто делать свою работу. Мы также, как и они, боремся за каждую жизнь и стараемся поставить максимально точный диагноз, чтобы помочь человеку победить болезнь, но когда мы видим тяжёлые случаи и понимаем, что этому человеку уже нельзя помочь, — это всегда трудно. Поэтому можно сказать, что патологоанатомы — это самые жизнелюбивые и самые человеколюбивые люди.

Мой собеседник снова расплывается в доброй улыбке и задумывается о чём-то своём.

А ошибки врачей часто встречаются?
Всё бывает, но вы знаете, на Западе процент расхождений не должен превышать 10. В случаях, когда человек поступает по скорой и умирает в течение пары часов, допускается расхождение в 17%. У нас же норма не должна превышать 5%. Мы не подгоняем цифры под «своих», потому что иногда ошибочный диагноз стоит жизни, но наши расхождения в принципе не выходят за эти нормы. Когда выявляется такой случай, то, кроме определённых мер по отношению к врачам, ещё и проходит, так скажем, обучение. Собирается коллегия врачей и разбирает каждый случай ошибки: почему врач ошибся, как избежать такого в будущем.
Выходит, что вы всё время учитесь?
Конечно! — Снова улыбается Сергей Валентинович. — Нельзя считать себя патологоанатомом, просто получив диплом. Этому нужно учиться всю жизнь. Поэтому в нашей профессии случайных людей нет.
А почему Вы решили стать патологоанатомом?
Мне всегда нравилась именно эта специализация, поэтому, когда пришло время выбирать, — я выбрал работу здесь. Ещё студентом я работал ночным санитаром в морге, часто присутствовал на вскрытиях, занимался гистологией и исследованиями тканей. Это моя любимая работа. Без романтики вскрытий. И честно скажу, что, допустим, детским патанатомом я бы стать никогда не смог.
Почему?
Не разучился переживать. Не смог бы. Я люблю людей и жизнь, и, наверное, многое по-прежнему, несмотря на опыт в бюро, пропускаю через себя.
Есть врачи, которые уходят отсюда, потому что не справляются с таким напряжением?
Бывает. Редко, но бывает. Обычно это происходит, когда из университета комиссия по распределению направляет молодого врача не туда, куда он хотел. У нас не так давно была молодая врач, которая попала в морг не по своей воле. В итоге каждое вскрытие для неё было мощнейшим стрессом. Ей пришлось уйти — и это правильное решение. Теперь она врач другого направления и отлично работает без таких нервов. Поэтому ещё раз повторю: случайных людей здесь вы не найдёте.
Вы 19 лет здесь работаете врачом. Видели многое. А смерти боитесь?
Да, — не думая, отвечает Сергей Валентинович. — Боюсь, как и все. Никто не хочет умирать. И мной двигают такие же инстинкты самосохранения, как и другими людьми. Но я понимаю, что смерть неизбежна, однако встречу не хотелось бы ускорять.

Потом Сергей Валентинович предлагает начать экскурсию, чтобы я своими глазами увидела, чем же занимается патологоанатомическое бюро. Мы возвращаемся в здание; где-то вдалеке тихо-тихо играет радио, группа «Браво» поёт песню «Любите, девушки, простых романтиков…» — почему-то это запоминается. Я и Сергей Валентинович уже были рядом с секционной, когда я почувствовала этот запах.

Сейчас здесь вскрытия идут, — как будто понял меня врач.
Это же не формалин? — Спрашиваю я и непроизвольно закрываю рукой нос и рот.
Нет, — пожимает плечами мой гид.
А что поделать? — Выходит из комнаты отдыха его коллега. — Вот так вот пахнем!

Пока я борюсь с запахом, который, казалось, пропитал меня насквозь и даже во рту оставил какой-то приторно-неприятный привкус, Сергей Валентинович показывает, как к ним поступают ткани на анализ для постановки диагноза.

У нас здесь ещё и ритуальный зал есть, — не без гордости говорит он, когда мы покидаем кабинет и снова просто тонем в этом запахе, который пропитал собой весь узкий коридор бюро. — Мы открыли его в принципе сами. Поэтому все, кто хочет, могут у нас заказать все эти ритуальные услуги. Мы сами купили и установили кондиционер там, чтобы людям было комфортно. А на доходы от ритуального зала купили вот — второй холодильник.

В этот момент мы проходим мимо чего-то большого и шумно работающего.

Это холодильник для тел? — Мне пришлось остановиться, чтобы рассмотреть громадину.
Да, — легко отвечает доктор.
И что, они у вас вот прямо в коридоре лежат? — Удивляюсь я.
Почему в коридоре? В холодильнике! — Машет мне рукой Сергей Валентинович, и мы двигаемся дальше.

В одной из ординаторских меня знакомят с ещё двумя врачами, которые так же, как и Сергей Валентинович, оказываются очень общительными и улыбчивыми.

Хотите, я вам интересную опухоль надпочечника покажу? — Спрашивает у меня невероятно обаятельный доктор.
Ещё бы! — В тон ему киваю я и склоняюсь к большому электронному микроскопу.
А ещё у нас есть тренажёрный зал для сотрудников — мы тоже его сами собрали и открыли. Мы постоянно участвуем в разных спортивных и культурных соревнованиях…

Теперь уже двое врачей ведут меня в импровизированный тренажёрный зал.

Позитив, с которым они рассказывают о своих победах на конкурсах, и то, с каким запалом показывают небольшой зал, как-то на второй план отводят мысли о том, что я в морге и в паре метров от меня проводят вскрытия.

На Новый год мы ещё здесь для детей сотрудников ёлку устраиваем, у нас есть костюмы Деда Мороза и Снегурочки. На втором этаже есть место — вот там и ставим ёлку.

Признаюсь, что меня несколько озадачивает их признание.

Вы серьёзно прямо в морге проводите детский утренник?
Да, ну не утром же. А ближе к вечеру, когда никто уже за телами не приедет.
Утренник в морге? — Снова переспрашиваю я. — Вам не кажется, что это цинично?
Нет, — пожимает плечами Сергей Валентинович. — Если вы об уважении к мёртвым, то им мы тоже не мешаем. А уважение заключается в другом — в том, что мы делаем всё возможное, чтобы у родственников была возможность проводить их в последний путь достойно, правильно установить причину смерти и отнестись к телу с уважением. Поэтому ничего страшного или ужасного нет в том, что дети полчаса попрыгают у ёлочки.
А бывают случаи, когда тела не забирают? — Спрашиваю я, раз уж речь зашла об уважении к мёртвым.
К сожалению, бывают. Мы храним максимально долго — до трёх месяцев. Если никто так и не обращается, то мы в свою очередь отдаём бумаги в милицию, которая и ищет родственников, если никто так и не находится, то человека хоронят сейчас где-то в Коптях — там есть специальный участок для именно таких невостребованных тел.
Ну а были случаи, когда и родственники есть, а всё равно не забирают?
Тоже были, — вздыхает Сергей Валентинович. — Недавно совсем был случай, когда пришёл мужчина получить свидетельство о смерти матери, которая была у нас. Сказал, что получит в собесе деньги на захоронение и вернётся за ней. Но оказался любителем выпить, деньги все пропил и за матерью так и не вернулся. Мы её держали здесь около полугода. Всё ждали, что у него совесть заработает, но нет… И такие случаи — не редкость. А Вы говорите, что новогодняя ёлка — это нехорошо.

В разговорах Сергей Валентинович показывает мне все лаборатории, где смешливые и стеснительные женщины делают свою ответственную работу и первыми узнают для кого-то приговор, а для кого-то — помилование.

Я подхожу к каждой и спрашиваю, чувствуют ли они этот груз ответственности на себе? Каждая отвечает: «Да».

У нас нельзя ошибаться. Если лаборант сделает одну ошибку, его накажут. Если лаборант допустит вторую — его уволят. От их опыта, от их старания, от их аккуратности в прямом смысле зависят человеческие жизни, — как-то строго отмечает Сергей Валентинович. — Когда стёкла с материалом отработаны, то мы сдаём их на хранение. У нас их сотни тысяч, у каждого свой номер. И если к нам обратится человек с просьбой выдать, то мы тут же найдём и отдадим. Поэтому мы ещё и немного архив человеческих болезней.

Последним пунктом моего визита в бюро стал кабинет Сергея Валентиновича. Светлый небольшой кабинет, половину которого занимает рабочий стол, засыпанный бумагами и медицинскими картами. Микроскоп, компьютер — атрибуты настоящего врача. Сергей Валентинович с увлечением показывает мне результаты их исследований, интересные клинические случаи и виды раковых клеток.

Вам не кажется несправедливым, что у Вашей профессии немного дурная слава, и те пациенты, которым помогаете Вы, об этом даже не догадываются?
Мы работаем не ради благодарности, — задумывается доктор. — Каждый, кто сюда приходит, понимает, что пациенты не станут говорить спасибо и нести конфеты. Но здесь работают фанаты своего дела. Мне действительно интересно разбираться в каждом клиническом случае и искать ответы на вопросы клиницистов. Я точно знаю, ради чего я это делаю и как много значит моя работа и работа моих коллег. Я уже говорил, что люблю людей. А то, что мне лично спасибо не говорят — ну и что?

Тут моё внимание привлекает вымпел «Динамо-Минск», висящий на одной из стен кабинета.

Болеете за «Динамо»? — уточняю я.
Очень. Люблю хоккей, — улыбается врач. — Раньше сам играл. Можно сказать, что это моё хобби. А вот это мне студенты подарили, говорят, что на меня похож…

Сергей Валентинович показывает фигурку человечка, который улыбается с полки.

Что-то есть, — всматриваюсь я. — По крайней мере, он тоже улыбается и тоже любит жизнь.

Но я не смогла уйти из морга без страшной истории. Сергей Валентинович долго от меня отмахивался, говоря, что нет у них никаких историй. Но потом всё же сдаётся под напором моего умения приставать к людям:

Эту историю рассказывают всем, кто приходит сюда работать, — низким и тихим голосом начинает врач. — Это было давно, много лет назад… Работал у нас один ночной санитар, и вот однажды ночью, когда он дремал в комнате отдыха, его разбудил грохот в секционной. Он понимал, что в здании, кроме него, никого нет, — все двери и окна плотно закрыты. Но и шум был настолько громкий, что показаться ему он не мог…

В этот момент Сергей Валентинович встаёт максимально близко ко мне. На моё робкое «А дальше?..» продолжает:

А дальше санитару пришлось выйти в коридор, чтобы проверить, что там гремит. Остаться в комнате он не мог: его работа — следить за порядком… Он перешагнул тёмный коридор и приоткрыл дверь секционной. А там в темноте на полу лежало мёртвое тело в крови и перевёрнутая каталка рядом…

Сергей Валентинович уже практически навис надо мной со своей страшной историей и на мой еле слышный писк «Труп встал?!» он снова становится добрым доктором, который с улыбкой отмахивается:

Всё оказалось гораздо проще и прозаичнее: тело привезли с бинтами, куда натекло очень много крови. Бинты лежали на краю каталки, а сама каталка стояла под уклоном — вот и перевернулась. Ничего мистического или необъяснимого.
Неужели вам действительно не страшно? — Выдыхаю я. Оказывается, последние пару минут я не дышала вообще.
Старая и избитая истина: бояться надо живых, а не мёртвых, — подмигивает мне смелый врач.

Всем здоровья, ещё раз здоровья и больше жизни.

Текст и фото: Anna Bing

Морги Витебска.

Нашли опечатку? Выделите фрагмент текста с опечаткой и нажмите Ctrl + Enter. Хотите поделиться тем, что произошло в Витебске? Напишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро.

22 комментария
Новые Горы
31 августа 2016 в 08:51
Потрясающий человек, жизнерадостный. Я думала у них профессиональная деформация гораздо сильнее. Хотя был случай, пришлось столкнуться с работниками такого места, и некоторые из них отличаются очень черным юмором.
Александра Моргашова
31 августа 2016 в 09:00
круто!!
Артём Лабода
31 августа 2016 в 09:24
Внимательно изучил книжную полку патологоанатома и осознал, насколько мы разные :)
sova
31 августа 2016 в 09:26
Классная статья!
Елена Гусак
31 августа 2016 в 10:22
Про ёлочку понравилось))
У меня знакомая из этой профессии. Такая весёлая девушка!
Евгений Брагинец
31 августа 2016 в 11:23
Все профессии важны - все профессии нужны!!! Респект докторам!!
Dzianis
31 августа 2016 в 14:35
Нравится по этому поводу одно выражение: "Морг - это место, где мертвые учат живых".
Татьяна Дворянова
31 августа 2016 в 14:43
Спасибо автору! Много нового узнала для себя. До этого были воспоминания-впечатления многолетней давности о ленинградском поддатом специалисте, который оправдывал свое состояние спецификой работы. Всем здоровья и долгих бодрых лет!
Анна Новицкая
31 августа 2016 в 15:13
Утренник в морге- это экстрим!
Геннадий Орлов
1 сентября 2016 в 09:49
Утренник в морге - это перебор, на мой взгляд.
Светлана Котова
8 февраля 2017 в 13:05
как хорошо, что вы ссылки даете на старые статьи в новых. такую интересность чуть не пропустила!
Алексей Верин
28 мая 2017 в 21:04
покажите кишки и кровищу!
jana77
3 июня 2017 в 16:11
А я не верю, что такая профессия не накладывает отпечаток в жизни этих людей, но об этом мы не узнаем, так как настоящими видят и знают их только самые близкие!
Алексей Федоров
27 октября 2017 в 08:53
На этом фоне порекомендую книгу, вышедшую в этом году Алексея Решетуна - Вскрытие покажет. Записки увлеченного судмедэкперта. (https://www.alpinabook.ru/catalog/PopularScience/124350/) Очень доступно и многое становится понятно. Мы очень хрупкие...
Лунная Симфиония
16 ноября 2017 в 10:25
Знакомые коридоры: я когда-то проходила там практику)
Аноним #74e
16 февраля 2018 в 18:52
нормальный работать вряд ли будет хотя ко муто надо
Анастасия Волк
21 февраля 2018 в 10:38
Оптимистичные доктора.
Аноним #a68
14 марта 2018 в 12:27
Рекордсмен мира по гиревому спорту замечен (молодой человек смотрящий в микроскоп). RESPECT
Алексей Мацкевич
10 июля 2018 в 11:51
Интересная статья о фанатах своего дела. Крутые ребята.
Виктория Кирпиченко
14 октября 2018 в 19:16
Главное - заниматься СВОИМ делом. Статья супер!
BezNika
29 сентября 2021 в 09:54
Какой познавательный и добрый пост!)
Было очень интересно, Спасибо!
Deni
19 мая 2023 в 09:03
А есть "Чужие среди нас" ?