Пчеловоды-бизнесмены, или Как семья из Витебска продолжает дело предков

— Крошки — моя малая родина, — рассказывает Александр. — Раньше это была деревня на 50 домов. Сейчас осталось 2 или 3 дома. Есть долгожители и один из жильцов приезжает во время дачного сезона. По сути хутор. Чтобы там создать какой-то комплекс, для этого много вложений надо. Но лично я люблю работать с пчелой. Сейчас, конечно, пока агрокомплекс создавать не будем, но медовые продукты и мёд продавать можно. Плюс рабочие места появятся. В деревнях с работой совсем плохо, но здесь хоть у людей появится возможность заработать. Пчеловода представляют как человека, который вышел на пенсию, которому нечем заняться, свободное время появилось. Но на самом деле это не совсем так. Знаю молодого парня, у которого в Могилёве есть 600 пчелиных семей, он стремится к 1 000. Для сравнения, в Канаде пчелиные хозяйства могут насчитывать 40 000−45 000 семей. В штате такого хозяйства может работать 15 000 человек.

—

Захожу я как-то к одной тётеньке в кабинет, — вспоминает собеседник. — Спрашиваю про налоги. У меня, мол, 100 семей. А она мне с порога: «Пчеловодство налогом не облагается». «Хорошо, — говорю, — а если у меня будет 1 000 семей, и я буду иметь с этого доход в районе 10 000 $ за месяц, даже в этом случае пчеловодство не будет облагаться налогом?» Тётенька очки поднимает и с ухмылкой говорит: «Для того, чтобы так мечтать, нужно что-то сделать».

Получается, приходишь в организацию, чтобы что-то разъяснили, а тебе никаких ни ответов, ни советов. Выходит, для того, чтобы стать пчеловодом, нужно иметь паспорт на пасеку и справку из сельсовета, и больше тебя никто дёргать не будет, даже если миллионами ворочаешь.

— Ну, конечно. Но чтобы приглашать людей на пасеки, нужно всё продумать. Мы как раз этим и занимаемся. В России и Польше уже давно активно строят домики для сна на ульях. Для здоровья это очень полезно. Давление нормализуется, проблемы с лёгкими уходят. В соседних странах такое есть, почему бы не сделать и у нас. Что странно, если раньше практически у каждого стояли улья на участках, то сегодня если поставишь — люди кричат «Ааа, ваши пчёлы у нас уже под крышей поселились». Говорю, хорошо, давайте пойдём посмотрим. Оказалось, это были осы. Люди уже не различают, где пчела, где оса, шершень. И правду говорят, что дачники — это дети бетонного города, асфальта.

— Мифов много среди пчеловодов. Я слышал такое, что когда умирал пчеловод, и его выносили хоронить, то все пчёлы вылетели из ульев и стали над ним кружить. Пчела чувствует, кусается, но надо понимать, что это не домашнее животное, ещё пока никто и никогда не приручил пчелу. Проводится селекция, выводятся более миролюбивые пчёлы, но приручить — это вряд ли.

—

Продавать пока ничего не собираемся, поэтому и оценивать не приходилось. Сегодня на рынке можно найти б/у ульи в районе 70 рублей, новые стоят свыше ста. Репродуктивный материал, из которого выводятся пчёлы, стоит значительно дороже 1 500−2 000 $. Сами репродуктивные матки стоят в районе 100−120 €. Но у меня когда-то дед занимался пчеловодством, остались те ульи. Потом я покупал первое время старые. Потом мы стали делать домики сами.

Новые породы пчёл привыкли к коротким зимам, но белорусские зимы совершенно иные. Поэтому спасали пчёл и укрывали их на зимовку всеми возможными путями. Раньше мой дед полностью закутывал ульи в одеяла, забивал паклей, чтобы холод не проступал и не было ни сквозняка, ничего. Сегодня домики сами по себе утеплены и каких-то дополнительных материалов не нужно.

—

В своё время мы занимались проектированием, ездили в Санкт-Петербург, брали заказы. В это время доллар поднялся. Как-то мы собрались вместе с друзьями на озере, подумали: что нас держит? Детей нет, мы молоды.

Разве что магазин бытовой химии был у нас. Когда мы его открывали, денег не было, а было большое желание. И пока мы сделали ремонт, закупали косметические наборы, какие-то акции проводили — в это время в соседнем подъезде открылся ещё один магазин. Мы ремонтировались, а хозяйка уже стала вовсю продавать. Она говорила, мол, я буду химией бытовой торговать, а у вас будет косметика. Стали развивать магазин по чуть-чуть. Но вскоре через дом открылась ещё и «Мила», где есть самообслуживание, дисконтная программа. Ну, а мы держались на том, что закупали подгузники по невысоким ценам, делали скидки. Это было очень востребовано. Но всё равно выйти в плюс не выходили, — вспоминает мужчина.

—

Да, жена говорила «Закрывай, поехали в Россию, там можно заработать». И знаете как всё решилось. Придумали, если в понедельник я захожу в магазин и мясо будет стоить 50 000 рублей (тогда ещё неденоминированных), то магазин будем закрывать. По какой-то иронии так оно и вышло.

Но всё равно очень не хотелось закрываться, постоянные покупатели были. По старым ценам старались что-то продать. Люди приходили к нам после того, как сравнили цены в других магазинах: у нас на 5 000 меньше какие-то товары стоили. А я не мог цену поднять. Как посмотреть в глаза человеку после этого? Ну, и в общем мы со старыми ценами за 3 дня распродали весь магазин. Поехали в Питер, поработали полгода на фрилансе. Получали заказы на проектировку и неплохо заработали. Ну, и вот как-то параллельно стали заниматься пчеловодством. Первое время я вообще не знал, как подступиться к этим пчёлам.

— Они мне тогда показали банку, а там на этикетке написано было, что, мол, пчеловодов за 3 дня нужно предупредить и проводить обработку в вечернее время. Я спрашиваю, на каком основании вы тогда обрабатываете? Они ответили, что не успевают. В хозяйстве, наверное, не понимают, что таким образом можно погубить всех пчёл. Агроном бывает позвонит и говорит: «Мы завтра будем обрабатывать». Но я же не живу на пасеке, мне нужно приехать, чтобы ульи закрыть. Сказано было, что за 3 дня, а мне говорят в самый последний момент, — негодует Александр.

— На рынке? Ну, я такой немножко немедийный человек, чтобы что-то рассказывать. Ну и не те объёмы пока что. Всё упаковываем в красивых баночках с нашими фирменными наклейками. Люди берут наш мёд, им нравится, они звонят и просят привезти повторно. Периодически звонят люди из Брестской области, из Солигорска заказывают. Я говорю: «Ребят, вы чего, у вас же своих пчеловодов хватает». Но наш мёд им по вкусу, видимо.

— Не знаю, я вижу единственную проблему этих южных регионов нашей страны: у них очень развито сельское хозяйство. Поля засеивают подсолнечником, рапсом. Эти монофлёрные (собранные с одного растения без посторонних сборов — прим. авт.) меда имеют специфический вкус, не каждому понравится. На витебских полях сеют кукурузу, но она мало нектара даёт. По большей части у нас луговой мёд можно найти, а он гораздо вкуснее. За сезон удаётся собрать примерно 40 литров мёда. О нашем производстве чуть больше можно узнать на сайте belmedok.by.

—

Вы знаете, большинство людей, которые приходят на ярмарку, не сразу могут определить, где натуральный мёд, а где нет. Сахар пытается всё замаскировать.

В натуральном мёде сахара быть не должно. Можно пенять на то, что мёд дорогой. 2−3 года назад литр мёда стоил 10 $, а сегодня даже за 6 $ не все покупают. При этом сахар стал стоить дороже. То есть разница в цене «мёд-сахар» стала меньше, но неполезный сахар покупают значительно чаще. Хоть и говорят, что сахар добывается из свеклы, но это химическая вытяжка. Ненатуральное. Если люди начнут больше брать мёд — может быть, и позакрывают сахарные заводы.