Драгоценных дел мастер: как творит витебский ювелир Андрей Жизневский

—

Мой дядя работал в мастерской «Ювель» на улице Толстого в Витебске. Мне очень нравилось то, что он делал. Хотелось быть похожим на него в профессиональном плане, но без образования меня не пускали работать.

В 90-х годах ювелирному мастерству в Беларуси нигде не учили. Поэтому я поступил в Витебское высшее профессиональное училище народных художественных ремёсел (бывшее ПТУ №147, а ныне ВГТК), что на улице Гагарина. Учился по специальности резчик по дереву, художник-оформитель, мастер-технолог. Со мной в группе обучался Сергей Смолиевский, чей отец — гуру ювелирного дела Беларуси и учитель моего дяди.

— Окончив училище, пошёл работать к дяде (у него тогда уже была своя мастерская) помощником ювелира. Но серьёзную работу он стал мне доверять только года через два. А поначалу я рисовал эскизы. Когда же стал заниматься изготовлением ювелирных изделий, дядя меня очень жёстко воспитывал. Все мои неудачные работы (даже с малейшим дефектом) он ломал молотком.

—

Конечно, обидно было. Но это научило меня работать предельно внимательно и аккуратно. У ювелирного мастера всегда велик риск что-то запороть, сделать хуже, из-за чего, например, цепь или кольцо уже будут не такими, какими их хочет видеть клиент. При финишной полировке мягкого металла, если изделие непрочно держать, оно может слегка деформироваться. Такие изменения внешнего вида не всегда видны клиенту, но заметны профессионалу.

Я стремился к самосовершенствованию, анализируя свою работу. Читал книги по ювелирному делу. За специальной литературой ездил в Москву, так как в Беларуси она не продавалась. Покупал дорогие инструменты — на это уходили почти все мои заработки.

— Когда приехал в Государственную инспекцию пробирного надзора, где выдают разрешительные документы, мне сказали, что я самый первый претендент на получение лицензии ИП по ювелирному делу в Беларуси. Требовалось иметь минимум 5 лет профессионального стажа в профессии. И обладать знанием теории техники ювелирного мастерства, чему в нашей стране в те годы толком нигде не учили. При получении лицензии пришлось отвечать на массу вопросов и сдать что-то вроде экзамена. Меня спрашивали: как плавится металл, при какой температуре, какие лигатурные приставки бывают, какими припоями надо пользоваться.

—

Поначалу трудились вместе с напарником Андреем Хацкевичем. Увы, этот уникальный мастер вскоре умер. Кстати, у всех ювелиров сложности со здоровьем, так как мы работаем с химическими реактивами: у кого-то проблемы со зрением, у кого-то с лёгкими.

— Приходилось штамповать одно и то же. Заказывали в основном цепи, кольца, серьги, кресты. Но это всё однотипные вещи. Зачастую люди находят картинки в интернете и желают себе такое же, причём готовы заплатить максимум 20−30 $. Они не хотят заказать авторскую работу, потому что не готовы за неё платить нормальные деньги. По индивидуальному заказу мы создавали вещи крайне редко. Например, однажды для клиента из Москвы сделал олимпийского мишку с вращающимися лапками. Мне всегда хотелось творческого самовыражения.

—

Копию самолёта У-2 я сделал в 2003 году. У меня дедушка и бабушка прошли лётчиками Великую отечественную войну. Хотелось сделать семейную реликвию, которая напоминала бы об этом. Я сделал самолётик, используя слиток серебра и детали зажигалки. И поставил его дома на полку.

Идея создать копию танка ИС-2 у меня появилась, когда будучи с женой проездом в Городке, увидел там на постаменте эту легендарную бронемашину. К тому моменту я начал читать книги по истории Великой отечественной войны. Меня впечатлило, как люди в годы войны на передовой трудились в суровых условиях и создавали при этом такие танки. Захотелось сделать что-то подобное.

—

На это у меня ушло два с половиной года. Делал танк в свободное от основной работы время: по вечерам, бывало и ночами. Каждый день уделял по 3−4 часа.

Танк сделан из множества деталей — из 7−8 элементов получается одна цельная часть, потом всё спаивается. Зрителю невозможно оценить сложность этой работы, потому что всё это спаяно. Изначально хотели сделать танк максимально миниатюрным. Потом поняли, что это очень сложно. Первоначально делали заднюю ось, чтобы все колёсики двигались. И поняли, что гусеницы, которые сделали немного толще, не крепятся к корпусу, и пришлось всё разобрать.

— После стольких дней напряжённой работы мне захотелось, чтобы этот сувенир не пылился на полочке у меня дома. Решил подарить его какому-нибудь музею. Вначале хотел оставить танк в Витебске. Но потом съездил в музей Великой отечественной войны — понравилась атмосфера и экспонаты. Мне показалось, что мой танк гармонично впишется в постоянную экспозицию этого музея. Но перед этим потребовалось зарегистрировать его в Государственной инспекции пробирочного надзора.

— Сотрудники инспекции меня спросили: «Что это такое»? Я говорю: «Танк». Мне отвечают: «Мы видим, что это танк, но в качестве чего его клеймить»? Они не знали, как его обозвать по документам, ведь обычно у них клеймят серьги, кольца, браслеты. В итоге назвали сувениром. Причём изначально танк я сделал с миниатюрным двигателем (наподобие тех, что в машинках с дистанционным управлением), но его пришлось убрать — в пробирочной инспекции сказали, что никаких узлов и соединений, кроме драгоценных металлов, быть не должно.

— Когда я вернулся домой после торжественной церемонии передачи танка, то меня переполняли эмоции. Захотелось сделать что-то ещё, более масштабное. И подумал: зачем мне этот самолёт дома, надо его тоже подарить. При этом решил сделать красивую подставку. С помощью стержня прикрепил к ней самолёт, слегка наклонив его. В результате получилось так, словно самолётик летит. На это изделие ушло 26.68 грамма серебра 925-й пробы и один бриллиант.

— Сейчас я вместе с коллегами-ювелирами делаю уникальные наручные часы. Там будет нестандартный ремешок и замок, которые мы хотим запатентовать. Пока не хотим раскрывать всех секретов. Когда сделаем нашу ювелирную новинку — планируем подарить её одному из музеев европейских стран.