Стать одним из «Ангелов»: как в Витебске ищут пропавших без вести

—

Самый страшный... искать детей всегда трудно психологически. Был один случай — о нём писали в прессе. Искали малыша, ему был год и одиннадцать месяцев. Мальчик был из цыганской семьи.

Там было две деревни рядом, в обеих жили цыгане. Между собой они враждовали, поэтому рассматривались и криминальные варианты пропажи ребёнка. Со слов его родителей, он просто ушёл со двора...

Все поисковые группы вышли в ту сторону, где с квадрокоптера были замечены артефакты, похожие на кофточку ребёнка, которые могли указывать на местонахождение малыша. Места там сложные — болота и заросли. И вот мы выдвинулись в ту сторону. Когда мы продвигались по этим болотам — по рации передали, что ребёнок найден погибшим. Это было какое-то кошмарное ощущение внутри. Надо было вернуться назад к точке сбора, и это был очень трудный в моральном плане путь назад. Внутри была опустошённость от того, что мы не успели и не смогли помочь. И вот...

—

Сразу вспоминается бабушка, которая потерялась в лесу в Сенненском районе. В тот район мы поехали вообще «по старому поиску» — там примерно месяц назад пропала женщина (уехала на велосипеде и не вернулась). А в три часа дня нам звонит командир отряда из Минска и говорит, что поступила новая заявка — в 45-ти километрах от нашего местоположения пропала бабушка.

Естественно, в приоритете у нас поиск бабушки, потому что она пропала только что, и мы понимаем, что её мы ещё можем найти и спасти. Приезжаем туда в лес и видим машины МЧС, сотрудников РОВД и родственников с двух сторон. Подходим и спрашиваем: «Кто родственники бабушки?». А они отвечают: «Мы родственники дедушки». Какого дедушки, если пропала бабушка? Оказалось, что в этом лесу одновременно пропали дедушка из Витебска и бабушка из Городка, совершенно незнакомые друг другу люди. Так совпало. В итоге бабушку мы за три часа нашли. Начинало уже темнеть, плюс гроза надвигалась.

Дедушка сам вышел из леса в трёх километрах от места сбора. Вышел, сел на остановку и сидел. Его обнаружил оперативник, который ехал как раз на поиски к нам. А бабушку нашёл один парень из отряда — она стояла с большим ведёрком грибов. Так и выводили её с грибами, поскольку сама бабушка сказала, что если не возьмём её грибы — она никуда не пойдёт.

—

Мы сейчас начинаем организовывать так называемую психологическую службу. И даже во время сегодняшних поисков мы в очередной раз убедились в том, что такая служба необходима. Началось всё с идеи применения поведенческого анализа, профайлинга, криминологии, виктимологии (изучение поведения жертвы), потому что когда мы занимаемся поиском, часто думаем: знать бы что у них (пропавших) в голове...

Мы сейчас договорились о сотрудничестве с питерской организацией «Центр психологической безопасности». Они обещали написать для нас рекомендации по психологии поиска пропавших. Вообще это сейчас очень авантюрно звучит, но мне кажется, что нужно составлять профили потерявшихся, нужно уметь предполагать, что у них в голове и сопоставлять полученные данные с реальностью. Мы сейчас планируем составлять прогнозы и проверять, совпали ли они с практикой. И когда у нас накопится достаточное количество опыта «ожидание/реальность», мы уже сможем утверждать, работает это всё или нет. И пока мы будем проверять теорию — мы очень хотим, чтобы к нам пришли волонтёры-психологи, студенты психологического факультета.

— Чаще всего, конечно, благодарят вне зависимости от результатов поиска. Многие люди, у которых пропали близкие, понимают, что спустя какое-то время найти человека живым шансов почти нет, но мы всё равно продолжаем искать, а родственники пропавших просят найти, чтобы нормально похоронить хотя бы.

— Да, был один дедушка, которого искали 10 дней. Было уже холодно по ночам, ближе к осени. Но он сам вышел из леса в двух километрах от своей деревни. Так тоже бывает. Ну и в прошлом году в июле мы с сотрудниками РОВД Городокского района нашли мужчину, который четверо суток провёл в лесу. Он жил один и из дома ушёл в лес за ягодами уже в прединсультном состоянии. Нашли его уже в очень плохом состоянии и в том квадрате, который мы отработали ранее — он приполз туда в изорванной одежде, без речи... идти сам он уже не мог, и его спасение — настоящее чудо...